Родила своего первого ребенка, дочь, в возрасте 20 лет. Когда ей было восемь месяцев, она поссорилась с отцом, который сказал, что она не его ребенок, и уехал в Краснодар. Мы с ним снимали квартиру, а мне негде было остановиться, и он оставил меня одну с животом. До роддома я месяц жила у подруги, но и с ней поругалась, потому что у нее не было работы и денег, а беременная соседка была нужна. Я тоже была из детского дома, но еще не получила квартиру и стояла в очереди.
Когда я поехала в роддом, у меня украли документы. Я была в истерике, в шоке, в отчаянии и не могла сообразить, что делать и куда идти. Я все время плакала. Моя дочь родилась здоровой, ее принесли в роддом и сразу же присосали к груди. А я сидела и плакала. Мне сказали, чтобы я уходила, хотя бы не навсегда. Вы будете оформлять документы. Ваш ребенок пока будет жить в родильном отделении». Я почти согласилась, но подумала, что если они не вернут ее мне? Я боялась оставить ее. Она принадлежит мне. Но это была идея. И что я мог сделать?
У них на стене висел плакат с изображением центра «Вместе», и доктор сказал мне: «Давай позвоним им. Спросим, есть ли у них какой-нибудь совет». Мы позвонили туда и спросили, что мы можем сделать. Ко мне пришла Татьяна, психолог, и мы сидели и разговаривали всю ночь в задней комнате родильного отделения. Она успокоила меня и сказала, что они мне помогут и все будет хорошо. На следующий день я вышла из роддома с ребенком без всяких документов и прочего. Он сказал: «Мы не можем этого сделать. У нас есть гостиница для матерей. Мы поможем вам с документами». Конечно, я согласилась. Он дал мне бутылочку для дочки и коляску.
Они оставили меня в приюте для матерей и пошли со мной, чтобы забрать мой паспорт и зарегистрировать ребенка в ЗАГСе. Первое время я жила в приюте, пока моя дочь не стала совершеннолетней. Потом они стали узнавать про мою квартиру и нашли мне комнату в Краснозаке, где я родилась. У меня есть тетя, у нее пять своих дочерей, но я не могла рассчитывать на их помощь. Я не хотела жить там одна. Когда моей дочери было шесть месяцев, я согласилась сдать свою комнату подруге в городе и переехать к ней. У нее была трехкомнатная квартира, а ее муж сидел в тюрьме. Ей пришлось бежать одной с двумя мальчиками. Мы работали вместе как хозяева и помогали друг другу.
Наш приют всегда помогал подгузниками, едой и одеждой. Я не знаю, что бы я делала без центра «Вместе». …..
Там было много таких девочек, как я. Потому что когда кто-то выходит из детского дома, его некому поддержать, не к кому обратиться. Когда у тебя есть семья (тетя, мама, бабушка), то хоть кто-то тебе поможет. Но после детского дома люди не приспособлены к жизни, они вообще не знают мира, они все наивные и все их бесят. В общем, мы с подругой жили в двух комнатах, а третью она снимала. Мальчик переехал в эту комнату, и мы начали с ним общаться. А сейчас у нас с ним второй ребенок. Он оказался из Краснозарского района, мой односельчанин по деревне. Мы вернулись в Краснозырку, и теперь у нас есть дом, ребенок, дом, собака. А тех, кто оставил своих детей в роддоме, я даже не могу винить. Они уходят, потому что им некому помочь. Просто в нужный момент никто с ними не связался.
Марина.
В 2010 году я хотела родить своего второго ребенка в роддоме, сейчас прошло уже семь лет. Сначала я осталась одна, без поддержки: не было ни родственников, ни отца ребенка. До рождения ребенка я работала в продуктовом магазине, мне было 26 лет, своего жилья у меня не было. Отец ребенка был со мной во время беременности, а когда родился сын, он пришел и не захотел жить с нами. Это было трудное решение — уйти, но мне больше некому было помочь.
Главный врач родильного отделения позвонил в центр «Вместе», пришел социальный работник и сказал: «Не волнуйтесь, все будет хорошо, все нормально, мы все уладим. Вам есть где жить, есть причина жить, и ваши дети с вами». Конечно, странно, когда незнакомый человек просит о помощи, но я поверила им и послушалась. Сначала они устроили меня с детьми в приют «Каритас». Они приходили много раз и заботились о моих вещах, молоке и подгузниках. Когда вы уходите из родильного дома с ребенком, достаточно просто не оставлять его на первое время.
Я проработала там два года, потом вышла на работу, а соседские девочки присматривали за моим сыном. Потом они оставили его в яслях. В конце концов мне удалось снять жилье и уйти из дома. Там было много таких же, как я. У них были разные истории. Кто-то пришел из детского дома, кого-то выселили из дома, кто-то потерял мужа.
Сейчас я здорова. Но когда я была беременна третьим ребенком, второй отец не захотел нас видеть и слушать нашу историю. В женской консультации позаботились о том, чтобы я могла прийти на аборт еще раз, потому что я сказала в центре «Маджи», что пришла на аборт, но долго не могла его сделать. Тогда они позвонили мне. Вы можете приехать? Мы сделаем для вас все возможное, и все будет хорошо». Я ответила: «Подождите, может, ваш отец вернется». Я сказал. И отец вернулся.
Наташа.
Полтора года назад я родила четвертого ребенка, хотела от него отказаться, мне было тяжело — я разошлась с мужем. Времени на аборт у меня не было. Пока я ждала анализов, ждала того-то и того-то, ну, я знаю, что надо было записаться в консультационный центр, но было уже поздно. Я сказала врачам: «Давайте сделаем преждевременные роды». Они ответили: «Нет, мы не можем этого сделать». В конце концов ко мне пришли директор и социальный работник из дородового центра Maji Centre.
Конечно, я никогда не собиралась заводить четверых детей. Мой старший сын живет отдельно от мужа, средний — со мной. А еще есть маленький пупсик. Я планировала родить младшую дочку Аленку (4 года), но малышка свалилась на меня как снег на голову. Социальный работник не стал настойчиво уговаривать ребенка остаться в семье, а только в центре, помогая с кроваткой и коляской. Для меня этого было достаточно. А сестра моего двоюродного брата сказала. ‘Это неправда’. Перестань, ты будешь винить себя потом, не дай Бог, когда он вырастет». Конечно, сейчас я понимаю, что поступила правильно. Но я бы все равно оттуда не ушла, потому что сама выросла в детском доме и знаю, что это такое.
Я считаю, что должен быть кто-то, кто возьмет женщину за шею и поможет ей прийти в себя, пока все не уляжется для меня. Мою дочь нужно встряхнуть таким образом. Ее дети, как правило, находятся в приютах уже второй раз. Они уезжают на неделю, пропадают на неделю. Ему 21 год, и он не может с ними справиться. Я уже была с ней со своими детьми: девочке четыре года, мальчику — два. Он бросил меня и снова уехал на две недели. Я не могла сходить со своими четырьмя детьми ни в аптеку, ни в магазин. Потом они заболели, и я была вынуждена обратиться в комиссию.
Опекун забрал их, а дочь вернулась позже, но дети уже были в детском доме. Она не хотела работать, не хотела учиться, не хотела заканчивать вечернюю школу, бросила ее, когда была беременна старшей дочерью. Ей дали путевку в детский сад для старшей дочери, но она должна платить за детский сад, она не должна платить. Я тоже не образована, у меня ничего нет, я сразу после школы пошла работать. Я не хочу больше рожать, я хочу, чтобы эти дети встали на ноги. Есть поддержка от мужчин, но сегодня ничего стоящего.
Я отказывалась иметь детей, но передумала: история 19-летней матери.
Сабине 19 лет. В Москве у нее нет родственников-родителей, и она испытывает трудности. Недавно она родила здоровую девочку. Однако через несколько дней покидает родильное отделение, потому что отказывается отдавать ребенка. Это не такая уж необычная история. И вы уже можете представить, как разрастается «личная папка нет»: свидетельства о рождении с прочерками в графе отца, отказы, написанные неровными графическими знаками матери, документы ребенка в роддом, десятки распечаток медицинских обследований, документы детского дома. А дальше? Возможно, любящий приемный родитель или сотни дней в холодных казенных застенках.
И если бы не одно «но», все было бы именно так, как есть. Как только мать решила оставить ребенка, врач, сменившийся в роддоме, позвонил волонтеру-сироте и сообщил ей об этом. В тот же день к ней приехал психолог из фонда. Сабина рассказала ему свою историю. Он родилась одна в Российской Республике и недавно переехала в столицу с молодым человеком. Вместе они планировали свое будущее, зарабатывали деньги и пытались снять квартиру. Внезапная беременность все изменила. И вместо радости от предвкушения будущего материнства Сабина узнала о предательстве. Они решили оставить ребенка вместе, но мужчина передумал и уехал к себе на родину. Он был готов продолжить отношения, но только при одном условии. Сабина возвращается домой одна, а ребенок отказывается.
Традиции их народа строго осуждают добрачный секс, и молодой человек всеми силами пытался защититься от гнева семьи и пересудов родительских родственников.
Таким образом, диверсия оставила его одного в чужом городе, но без средств к существованию. А до родов оставалось совсем немного времени. Единственным подспорьем стал приют, который нашла Сабина. Там он смог остаться до родов. Однако жить с ребенком в приюте было невозможно. Как она могла вернуться на родину? Рассказать матери и попросить о помощи? Такой сценарий его очень расстроил, ведь он узнал эту новость от внучки, которая после переезда в Москву перестала общаться с матерью и поэтому ничего не знала о беременности, кроме бабушки, и о том, что ей придется оставить ребенка.
Было очевидно, что Сабина находится под давлением. Она еще не оправилась от предательства любимого человека, а уже готовилась оставить ребенка. Молодая мать не кормила ее, запрещая брать ребенка на руки. Она боялась привыкнуть к ребенку. Она прятала от всех свои слезы и, главное, пыталась убедить себя, что оставить ребенка — единственно верное решение. Все казалось далеким и закрытым. Тем не менее, как обычно бывает в таких ситуациях, психолог рассказал ей о помощи, которую агентство может ей предложить. Сабина отвергла все предложения. Приют, вещи, еда, посредничество с матерью — она отвергала все. Казалось, каждое слово проходило мимо нее. Не закончив беседу, она ушла от психолога, убежденная, что никто не сможет решить ее проблемы.
Через несколько дней Сабина покинула родильное отделение. Одна.
Однако вскоре после этого в фонд поступил еще один звонок. На этот раз это была сама Сабина. Она была полна энтузиазма и решимости вернуть ребенка, предлагала советы, помощь вещами и едой. В какой-то момент выяснилось, что она нашла в себе мужество позвонить матери и рассказать ей правду. Мать, в отличие от ожиданий испуганной дочери, поддержала ее решение вернуть ребенка и сразу же отправилась в Москву, чтобы забрать их обоих домой.
В комитетском центре, куда обратилась Сабина, он получил поразительную новость: ребенка забрали из дома матери. Ребенок был взят и планировался к усыновлению. Сабина и ее мать были раздавлены. Они решили, что ребенок обречен, что он потерян навсегда. Однако, пообщавшись с экспертами фонда, они не стали опускать руки, и Сабина подала официальный запрос.
Девочка вернулась, и Сабина впервые смогла подержать ребенка на руках.
‘Спасибо вам большое! Наконец-то мы едем домой», — написала Сабина сотрудникам фонда.
Принятие правильных решений и поиск выхода из, казалось бы, безвыходной ситуации могут занять совсем немного времени. Для других этого достаточно. Я рядом, я готова помочь, вы не одиноки. И это не первый случай в практике фонда, когда беседы с психологами сдерживают растерянных матерей. Ведь признание этого поступка приходит к матерям не тогда, когда они подписывают бумагу с формальными словами о слизи, а когда они выходят из родильного дома, а новорожденный плачет в одинокий ящик. Что нужно сделать? Убедить себя в правильности принятого решения и закопать свои чувства поглубже или вернуться к себе и попытаться начать все с начала. Сабин выбрала второй вариант. И это очень важно, потому что в тот момент в кармане у нее лежала брошюра с телефоном психолога из Благотворительного фонда, которую вырвали.
Программа «Профилактика социального сиротства» помогает женщинам, живущим в трудной жизненной ситуации и находящимся на грани отказа от своих детей. Пожертвовав на сайте фонда, вы можете помочь детям расти с мамами, а не в детском доме.
Программа осуществляется при содействии благотворительного фонда «Абсолют-Помощь».
Осуждаете ли вы женщин, которые оставляют своих детей в родильных домах?
Много лет назад две женщины оставили детей в моем родильном отделении. Одна из них была 16-летней девушкой, за которой охотилась акушерка Д-шейминг, которая, как оказалось, происходила из семьи ин-шейминг, а другая — 40-летней женщиной, от которой ушел муж, когда она была беременна четвертым ребенком. Он сказал ей, что должен пойти за вещами для ребенка и никогда не вернется. Ребенка отправили в дом малютки. Я не осуждала их тогда и сейчас, спустя много лет, не могу сказать наверняка. А как вы считаете, насколько они оправданы?
У нас есть студенческие дома, где сироты живут при живых родителях (матерях) и лишены права на пьяное воспитание. Попробуйте сказать матери плохое о сироте! Осознайте это как личный позор. Так что делайте вывод: что бы там ни было, матери. Детям нужны матери.
Ворчун Просветленный (21711) Знаете ли вы, сколько отцов воспитывают своих собственных детей? Я один из них. Я тоже кобель? И мне не дают высказать свое мнение, не знаю как сказать, выбрасывают новорожденных. Кстати, ни собаки, ни кошки так не поступают. Везде инстинкт размножения сводит на нет инстинкт самосохранения. Вы обливали грязью людей, которые не носили ребенка под сердцем девять месяцев, не рожали из заботы — это обычно критикуют женщины. А как мать может оставить ребенка без защиты и остаться в живых? Имеет ли он право на жизнь? Или они играют только в кобеля? Кстати, я могу сказать много интересного о разводе как средстве давления на мужчин Безжалостное и неоправданное давление. Или вам нужно это знать?
Много ли вы знаете сук, бросивших свое потомство? Вы когда-нибудь кусали собаку за то, что она небрежно обращалась со своим потомством? А как насчет людей, которых вы знаете?
Это верно в отношении Африки, но не в отношении проституток. В русском языке проститутками называют людей, которые вступают в незаконные отношения с противоположным полом. Они служат богу Бруду — таков был бог воровства и беззакония. Но в данном случае этого слова в языке не существует. Видимо, такое поведение считалось крайне негуманным.
Мне кажется, что эти суки страдали от неполного зачатия. Они тоже могут быть оплодотворены человеком?
Алексей Просветленный (49486) Это от недостатка ума. Не надо никуда и ни с кем прыгать.
Я никого не осуждаю. Я могу испытывать естественную неприязнь и презрение, но я не осуждаю. В частности, я сочувствую молодым девушкам, которые глупы и неуверенны в себе, сначала с глупыми мужчинами, потом с родителями и акушерками, которые попали под влияние своих родителей и акушерок.
Не мне судить кого бы то ни было! Однако возникает вопрос, зачем она рожала. Думаю, ее больше волновало собственное здоровье!
Не берусь судить — у людей разные причины для таких поступков, но ясно одно — детям с такими матерями может повезти меньше, чем воспитанникам детских домов… Впрочем… Я никогда не была в детском доме, поэтому мне сложно судить объективно… Мне тоже однажды врач сказал, что мой новорожденный сын никогда не будет ходить, мой муж пытался уговорить меня отказаться от ребенка, я боялась, потому что он еще слишком мал, чтобы иметь нормального ребенка, но я сказала, что не согласна, но мой сын был вылечен и начал ходить в 18 месяцев и сейчас полностью здоров, но все могло быть иначе.
В целом, да, я ее осуждаю. У меня нет на это морального права, но обстоятельства могут быть разными, и для тех, кто оставляет детей, это единственный способ сделать их счастливыми.
Я не думаю, что наша задача — судить. Но я не понимаю и не могу принять таких женщин. Есть столько способов не забеременеть, почему она ими не воспользовалась?
Если причины неизвестны, решение принимается. А причины могут быть самыми разными. . Для одних есть суперпричины, которые для других даже не подходят. Я никогда не выброшу свою малую кровь. А эти двое, которых вы описали. У одной из них еще нет сердца. Она только открывает ножки. Другая тоже должна лишиться их, когда родит третьего ребенка. Я осуждаю их.
Всякое бывает, но отказываться от детей не стоит. Они не существуют. Умри за это, но не сдавайся.
И лучше тех, кто делает аборты, хотя бы выживают в роддомах. Мы вас не осуждаем, мы вас не осуждаем.
Государство освобождает от ответственности матерей, которые бросают своих новорожденных детей только потому, что они их убивают. Пусть это животное, родившее ребенка и бросившее его, живет без заботы, но ребенок тоже будет жить. Такова политика государства, и я считаю ее разумной и здравой. Другое дело — общественная мораль. В настоящее время отец, бросивший свою семью, независимо от причины, заочно приговаривается к аду. Даже если в семье не было детей. А если бы и были. Что тогда будет с матерью, оставившей ребенка с отцом? И эти случаи давно систематизированы из разряда единичных. Оправданы ли они трудной судьбой женщины? Или их нужно оценивать хотя бы на равных? И вот еще что, пожалуйста, поймите разницу, статья 105, пункт 2 «в» Уголовного кодекса Российской Федерации, Убийство малолетнего. Наказывается лишением свободы на срок от 8 до 20 лет с ограничением свободы на срок от 1 до 2 лет, либо пожизненным лишением свободы, либо смертью. F Статья 106 УК РФ. Убийство матерью новорожденного ребенка наказывается ограничением свободы на срок от двух до четырех лет либо лишением свободы на срок до пяти лет. Где мы живем? Мы понимаем, что нас могут оплевать и забросать историями о сложной женской психологии и травмирующих психологических ситуациях. Но мать, убивающая собственного ребенка, не заслуживает жизни в человеческом обществе. И, если можно так выразиться, чуть лучше нее — мать, бросившая своего ребенка. У мужчин, уходящих из семьи, есть рудиментарная надежда принять участие в воспитании детей, если матери позволят им это сделать. И таких примеров немало. Когда матери оставляют собственных детей в родильных домах, они бросают их в пропасть. Может быть, его примут хорошие люди и у него будет семья, а может быть, и нет. Он никогда не узнает. И он будет жить. Я чувствую это. Лично для меня, и, конечно, для дорогих матерей, это очень неправильно.
Спасибо за беспокойный ответ, в нем многое сказано верно. Что касается статьи 106, я думаю, что у женщин, переживших очень стрессовые роды, могут произойти изменения в психике, что, как мне кажется, и привело к разработке этого закона. Приведу пример из своей жизни. Когда я начинала работать в отделении молодой девушкой, я увидела двух женщин предпенсионного возраста, у которых были неловкие отношения. Как мне потом рассказали, они всю жизнь проработали вместе, сошлись после института, поженились и одновременно родили ребенка. Из-за этого у нее началась послеродовая депрессия, и она отказалась кормить ребенка. Тогда ее муж стал брать ребенка к другим роженицам. Как правило, она кормила мальчика грудью. Примерно через год его мать оправилась от депрессии, и все продолжилось как обычно. Так у него произошло затмение. Мальчик вырос, выучился и женился. Но его мать так и не смогла простить ни себя, ни другого.
Зажженная кошка (40109) Нам, обычным людям, такое поведение непонятно. Но такое случается. Этому есть медицинское объяснение. Этим руководствуется закон.
История о моем рождении и о том, как от моего ребенка отказались в моем присутствии.
Давайте начнем. (Вернее, вспомним. (А было это 13 августа 2007 года.) И никто не видел, что я родилась 13 числа. И никто не думал, что я рожусь 13 числа, а в семье моего мужа все рождались 13 числа, и я тоже, значит, должно было быть 13 января! Я стою на кухне как ни в чем не бывало. Теплые спагетти с каракатицей и жареные кабачки (*в первую беременность я обожала чеснок, майонез и кабачки). Съев буквально все, я отправилась отдыхать на диван. А потом…
Кто-то рядом со мной открыл бутылку шампанского, которое было только у меня в животе. Нет, я не думаю, что это может быть (3 часа дня), и вот что пробежало у меня между ног. Я зашла в ванну, и оно снова вышло.
Я позвонил маме на работу, сказал, чтобы она не волновалась, но у меня в животе что-то взорвалось и потекло. Я приеду, сказала мама, и телефон закрылся. Я позвонила маминой подруге, чтобы спросить о взрыве, и сказала. Танечка, не волнуйся. Просто пробка лопнула, и я поехала в больницу». Прибежала мама, а на пороге моей квартиры одна за другой стали появляться подруги. Как же я была благодарна, когда кто-то из них положил мне в сумку бутылку воды. Приехала скорая, мы с мамой зашли в нее, и тут… Мама начала реветь, а я вместе с врачом успокаивала ее и говорила, что все будет хорошо. В роддоме меня засекли в 17.20. Мне дали темную рубашку, сделали энную кишку. Казалось, все идет хорошо! Меня отвели в предродовую палату и положили в кровать. Рядом с кроватью лежали две роженицы. Наверное, в тот момент я еще ничего не понимала. Через пять минут у меня немного болел низ живота. Одна из них очень глубоко дышала и высоко поднимала руки, не знаю почему. Рядом с другой — все врачи и акушеры, в конце концов, это родильное отделение и вся эта суета. Потом на ее кровать сел заведующий роддомом и начал что-то крутить, я старалась туда не смотреть, но не получилось. Вскоре этих двоих перевели в родильное отделение, и я стала болеть чаще. В какой-то момент мне уже не хотелось ничего делать. Я собралась и взяла себя в руки! Моя акушерка сказала, что если хочешь вызвать меня, кричи на меня. Так я и сделала. Я тужилась дважды. Весь мир завидовал мне, рядом с моей кроватью.
Но, как я заметил, он просто толкнул голову, и все. Толчки прекратились. Они начали кричать, что она душит ребенка, но она родила. Не знаю почему, но мы плакали и плакали. Мы кричали от счастья. Потом врач-мужчина сказал: «Сейчас мы привезем Томаса». Девочку довели до двух капельниц, начали тужиться и кричать. Когда он снова закричал, я совсем захмелела. В конце концов она родила девочку, она была чикуни (рожавшая женщина), и врачи окружили ее. И один из них сказал: «Почему вы бегаете вокруг нее, она же едва родила.